История подвига летчика Викентия Карповича из поселка Колодищи

Источник: mlyn.by

16 марта 1942 года командир авиационного звена 55-го истребительного авиационного полка лейтенант Викентий Карпович в очередном своем, уже 126-м по счету боевом вылете, получил тяжелые ранения, но, проявив мужество, силу воли и характер советского летчика, посадил самолет на своем аэродроме.

«...Вот что больной: не могу не сказать правды — ранение ваше серьезное. Лечение затянется надолго. Не думаю, что рука полностью излечится. Надежды на полное восстановление ее функций минимальны. Повреждены сухожилия, лучевой нерв. Поэтому и не двигаются пальцы, рука висит плетью, кисть неподвижна. Кроме того, как показал рентген, в плечевой кости находится множество мелких осколков, извлечь которые невозможно. Однако особенность ранения не в раздробленности руки, а в повреждении левой стороны груди. Осколок снаряда застрял в нескольких миллиметрах от сердца... Вы были на грани между жизнью и смертью...» — вот что услышал от врача фронтового госпиталя летчик-истребитель Викентий Карпович.

И командование полка, и его боевые товарищи тогда этот боевой вылет и посадку сильно поврежденного самолета израненным летчиком назвали, по справедливости, «чудом»!

Викентий Павлович Карпович. Родился 20 января 1914 в деревне (ныне поселке — Прим.авт.) Колодищи Минского района Минской области, в семье крестьянина, белорус.

Вот как сам Викентий Карпович говорил о себе:

«Я — сын белорусского народа. В двадцати километрах от Минска — столицы Белоруссии, по железной дороге на Москву, рядом со старинным московским трактом раскинулся поселок Колодищи с одноименной железнодорожной станцией, вокруг которой разбросано множество хуторов.

Здесь я родился в 1914 году, провел детство, здесь же прошла моя юность. Здесь жили и трудились мои родители — отец Павел Михайлович и мать Юзефа Николаевна, мои деды — Михаил и Николай».

Викентий Карпович окончил институт национальных меньшинств в 1937 году, работал на минском заводе «Ударник». Выпускник Минского аэроклуба. В Советской Армии с 1938 года. Окончил Борисоглебскую военную авиационную школу летчиков. Участник Великой Отечественной войны с ее первого дня.

После выпуска из школы летчиков Карпович служил в 55-м истребительном авиационном полку, который базировался на аэродроме вблизи молдавского города Бельцы. На вооружении полка находились самолеты И-16, И-153 и Як-3. В 55-м полку наряду с молодыми летчиками служили и опытные, в том числе и, прошедшие огненные небеса Испании и Халхин-Гола, воздушные бойцы. Поэтому, несмотря на внезапность фашистского нападения, полк с первых часов войны оказал достойное сопротивление врагу и наносил ему чувствительные удары.

Вот краткая хроника дня 22 июня 1941 года из воспоминаний самого Викентия Павловича:

«Наши самолеты, взлетая с ограниченной полосы, оказались в самом невыгодном положении. После взлета сразу переходили в набор высоты, имея минимальную скорость полета, на пределе держась в воздухе и лишаясь всякого маневра. Вступали в бой разобщенно, едва достигнув высоты встречи с противником, одиночными самолетами, в лучшем случае — парами, в отсутствие взаимодействия и поддержки. Об управлении боем не могло быть и речи, каждый летчик действовал по своему усмотрению, на свой страх и риск.

Но летчики мужественно вели схватку с превосходящими силами противника, уже в ходе боя пытаясь найти и поддержать товарища. Я оказался в звене замкомэска Константина Ивачева, затем к нам пристроился и Хмельницкий. «Мессера» вверху свирепствуют, высматривая жертву, но спускаться вниз не решаются. Видно, как бомбардировщики открыли бомболюки — сейчас посыплются бомбы. Стрелки «юнкерсов» открывают из пулеметов огонь по земле.

В воздухе над городом, смещаясь в сторону аэродрома, завязался воздушный бой. Воздушная карусель истребителей — завораживающее зрелище. Одни сражаются на виражах, другие пытаются использовать высоту, сплошной гул и рев моторов, трассы пулеметных очередей, дымовые шлейфы и огненные факелы…

Внизу под крыльями — город, за воздушным боем наблюдают войска, горожане, и среди них — семьи летчиков. Именно они больше всех переживают за это воздушное сражение, обливаясь слезами за мужей, за отцов семейств.

Вот «миг» зашел в хвост «мессу», и огненные трассы прошивают тонкий фюзеляж вражеского истребителя. Он пытается ускользнуть — делает горку, входит в разворот… Но нет, не уйти ему — сверху на него сваливается еще один «миг» и тоже открывает огонь. «Мессер» задымился, вспыхнул и пошел к земле, из него выбрасывается пилот и спасается на парашюте, но на земле его уже поджидают. В следующую секунду «миг», который атаковал «месса», сам попал под огонь двух вражеских истребителей, перехвативших его при выходе из атаки пулеметно-пушечным огнем…

Всю эту карусель воздушного боя наблюдали с аэродрома и наши техники, они прекрасно видели и переживали нависшую над нашим летчиком опасность, пытались кричать, предупреждая его. Но это был идущий из глубины души крик бессильной злости и боли за судьбу своих летчиков, который не мог быть услышан — не было радиосвязи, не было управления боем ни с земли, ни в воздухе.

Летчик, увлекшись атакой, не заметил стервятников, у него еще не были привиты навыки осмотрительности, чувство смертельной опасности в воздушном бою. Он не предпринял никаких действий, чтобы выйти из-под удара, и теперь было уже поздно что-либо сделать… «Миг» покачнулся, еще немного неуверенно пролетел по горизонту, затем, накренившись, пошел на снижение, будто пытаясь произвести посадку. Видимо, летчик был ранен и пытался спасти самолет и себя, но силы и жизнь его оставили, неуправляемый самолет, не выходя из пикирования, скрылся за холмами севернее города, а затем раздался взрыв и поднялся столб черного дыма с пламенем…

Когда часть «мигов» связала боем «мессершмиттов», «юнкерсы» остались без прикрытия и на полном газу поспешили уйти на свою территорию. Воспользовавшись этим, остальные «миги» атаковали бомберов, что привело к нарушению их боевого порядка и огневого взаимодействия. От группы откололись отдельные звенья и самолеты, которых стали преследовать наши истребители»..

55-й истребительный, теряя многих своих воздушных бойцов, яростно сражался в небе Молдавии, затем, отступая, Одесской и Херсонских областей Украинской ССР, не выходил из этих жестоких и не всегда победных воздушных боев и наш земляк Викентий Карпович.

В декабре 1941 года он, уже опытнейший боевой летчик, заслужил высокую награду Родины — орден Ленина.

Читаем в наградном листе:

«Товарищ Карпович летает на самолетах И-16, И-153 и Миг-3, смелый и находчивый летчик, обладает отличной техникой пилотирования. Выполнил более 100 боевых вылетов на штурмовку противника, метким огнем и бомбовыми ударами уничтожил более 25 автомашин врага с живой силой, зенитную батарею, танк, 2 цистерны с горючим, сбил один самолет противника».

Необходимо внести ясность: наши истребительные полки в 1941-н.1942 гг., из-за отсутствия в войсках штурмовиков, малого количества бомбардировщиков зачастую выполняли несвойственную для истребительной авиации боевую работу по штурмовке вражеских войск, тогдашняя тяжелая, временами критическая обстановка требовала: бить и бить по колоннам немецкой техники, по районам скопления их войск, по переправам, артиллерийским батареям и железнодорожным составам. Викентий Павлович же свое награждение расценил как заслугу своих боевых товарищей-летчиков и наземных специалистов полка, с особой благодарностью и теплотой он называл фамилии инженера Глеба Копылова, техников Кузьмы Бессокирного, Марка Дементьева, Николая Думова, механика своего самолета Николая Годулянова. Кстати, в одном приказе о его награждении была и фамилия его однополчанина, старшего лейтенанта командира авиационной эскадрильи 55-го Александра Покрышкина, ставшего к концу войны трижды Героем Советского Союза.

В январе 1942 года полк в очередной раз менял аэродром базирования, на сей раз на Донбассе. Не думал и не гадал тогда Викентий Карпович, что этот аэродром будет последним для него на том этапе Великой Отечественной войны, что ему надолго придется расстаться с боевыми друзьями, с родным 55-м полком, под Боевым Знаменем которого он сражался с первого дня … Что навсегда расстанется с близкими друзьями-летчиками Николаем Лукашевичем и Василием Шульгой — мужественными воздушными бойцами и верными товарищами, которые навечно останутся на полях войны…

16 марта 1942 года наш земляк вылетел на разведку, обнаружил цели врага, по которым необходимо было нанести удары и возвращался на свой аэродром. Но предоставим рассказать о дальнейших событиях того полета самому Викентию Карповичу:

«Когда вдоль шоссейной дороги подошел к Снежном (город в Луганской области —Прим.авт.), то ужаснулся — сколько войск врага! Вдоль дорог и обочин, в лесополосах и кустарнике, на окраинах населенного пункта — все вокруг забито войсками, и никакого рассредоточения: танки, самоходки, автотранспорт, цистерны, мотоциклы, артиллерия и другая техника, расставленная так плотно, что при штурмовке не было необходимости вести прицельный огонь, достаточно просто закрыть глаза и нажать на гашетку. Слишком уж заманчивая и соблазнительная цель, было бы непростительно пройти мимо и ограничиться одним наблюдением. Задание было выполнено, и я был просто обязан нанести по гитлеровцам штурмовой удар.

Незамедлительно ввожу самолет в пикирование и открываю огонь. «Эрэсы» (реактивные снаряды —Прим.авт.) понеслись к земле, и сразу все смешалось в дыму и пожарах. Одна атака следует за другой — отчетливо видно, как на снегу заметались фигурки немецких солдат, стали разбегаться и падать в кюветы, опрокидываются мотоциклы, сталкиваются машины, огромным пламенем с черным дымом горят цистерны с горючим…

Увлеченность атаками чуть не стоила мне жизни — я не заметил, как разъяренные гитлеровцы открыли зенитный огонь из «эрликонов» (немецкие зенитные пушки —Прим.авт.). Выхожу горкой из очередной атаки, кладу самолет на крыло над самым вражеским скопищем, чтобы посмотреть, что делается в стане врага, и… в этот момент — удар! Нет времени разбираться, что к чему, быстрее нужно выходить из зоны зенитного огня, тянуть к себе, на свою территорию…

Один из снарядов «эрликона» угодил в левый борт кабины самолета и разорвался за бронированной спинкой сиденья — вновь, второй раз, моя жизнь была спасена благодаря ей.

Осколками снарядов раздробило плечо, задело грудь в области сердца и паховую часть ноги, бездействовала левая рука, повиснув плетью. Хлынула кровь, залила лицо и очки, комбинезон, кабину самолета. Уже на земле, когда самолет произведет посадку, летчики и техники увидят, что огромная часть фюзеляжа, где зияла дыра у кабины, окрашена в кровавый красный цвет, перебиты тросы и тяги управления самолетом и все держится на честном слове.

Первым делом я вывел самолет в горизонтальное положение и взял курс на свою территорию, благо до линии фронта было не так далеко. Сделал попытку проверить жизнеспособность руки — зажав ручку управления коленями, положил левую руку на сектор газа, но она безжизненно упала, тогда я примостил ее на колени, где она и покоилась до самой посадки.

Чтобы как-то наблюдать за воздухом и землей, вести ориентировку, нужно было снять очки, залитые кровью настолько, что через них ничего не было видно, а потом наклонить голову за борт самолета и освежить лицо встречной струей воздуха.

В душе была искра радости, успокоительный проблеск надежды — мотор работал в ровном ритме, самолет слушался рулей, подчинялся воле летчика, а это давало надежду на спасение. Это обстоятельство заслоняло даже полученное ранение и безжизненность руки — постепенно приходила уверенность в своих силах. Почему-то вспомнился мой механик — наверное, стоит сейчас на аэродроме, дрогнет от холода, всматривается в небеса и ждет своего летчика и свой самолет. Он не думает и не догадывается о случившемся, самолет и летчик возвращаются, но в каком состоянии? Спасибо тебе за самолет, он служит верой и правдой…

Несмотря на обильную потерю крови, принесшую слабость и снижение остроты зрения, мне пришлось сжать зубы, и, собрав последние силы, продолжать полет в направлении своего аэродрома, помня свой долг — спасти боевую машину, которых осталось так мало в полку, и доставить важные разведывательные сведения.

Время идет так медленно, кажется, оно совсем остановилось, до аэродрома еще далеко, кругом глыбы снега, но нужно держаться — не падать же среди поля в снежные сугробы! Когда самолет миновал линию фронта, оказавшись над своей территорией, я вздохнул с облегчением — не так страшно и падать, здесь свои советские люди, бойцы-пехотинцы, в случае чего окажут помощь.

В глазах что-то вроде тумана, только бы не потерять сознание. Нужно выдержать и преодолеть эти тяжелые минуты, а у самого уже мелькает мысль, что если и останусь в живых, то летать, очевидно, не доведется, придется проститься с авиацией — ужасно, не стоит думать об этом!

Прошло еще несколько долгих минут, появились знакомые ориентиры — самолет приближается к району базирования. Еще немного, еще чуть-чуть! Вначале крупный населенный пункт Ровеньки, там аэродром и братский полк, штаб авиадивизии… Но нет, не стоит соблазняться в отношении посадки, посадочная полоса незнакома, обилие снега, в таком состоянии рассматривать и разбираться не дело, некогда — только к себе, на свой аэродром!

Наконец впереди появилась заветная взлетно-посадочная полоса, на ней почему-то много народа, транспорт… Еще на подходе к аэродрому, зажав ручку управления коленями, выпускаю шасси, щитки, захожу «блинчиком» по большому кругу, делаю разворот, несколько секунд выдержки, убираю газ. Чувствую, что землю вижу, как в дымке, нечетко, самолет выравниваю высоковато и приземляюсь с плюхом. Все затихает… Зажигание выключено, мотор заглох, и я погружаюсь в забытье…

С земли наблюдали за приближением самолета, видели неуверенный подход к аэродрому, преждевременный выпуск шасси, необычный заход и саму посадку — все было непохоже на почерк летчика, успешно выполнившего задание.

К самолету, остановившемуся посреди посадочной полосы с выключенным мотором, бросились все — примчалась санитарная машина, бежали летчики, техники, находившиеся поблизости. Но первым у самолета был мой механик Николай Годулянов, это он вместе с командиром полка Виктором Петровичем Ивановым извлекал меня из кабины. Меня доставили в санчасть, где была оказана первая медицинская помощь — уколы, перевязки… Потом Виктор Петрович преподнес двойную порцию фронтовых ста граммов, и я доложил ему о результатах разведки, о скоплении и сосредоточении вражеских войск. После этого, простившись с друзьями, я был направлен в дивизионный госпиталь. Так закончился мой 126-й вылет …»

Почти целый год мужественный летчик Викентий Карпович «сражался» в госпиталях и победил!

В 1944 году Карпович окончил Военно-воздушную академию, вернулся в боевой строй своего родного, ставшего 16-м гвардейским, истребительного авиаполка, совершил еще 137 боевых вылетов, одержал ряд побед в воздушных боях, был заместителем командира. По окончании Великой Отечественной войны В.П.Карпович продолжал службу в Военно-воздушных силах страны, уволился в воинском звании полковника.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 июня 1942 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм старшему лейтенанту Викентию Карповичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». В Краснодаре на доме, в котором проживал Карпович после увольнения в запас, установлена мемориальная доска. А на малой родине, в поселке Колодищи, в честь него названа одна из улиц.

Летчик-герой оставил нам своего рода наказ любить и защищать Родину — книгу «На «Ишаках» и «Мигах». 16-й гвардейский в начале войны». Она посвящена летчикам и инженерно-техническому составу родного ему полка. Признаюсь, читал с интересом, волнуясь и переживая, бывало, что и слеза наворачивалась…

Автор статьи: Владимир Касьянов, mlyn.by